Из общения с психологами я вынесла абсолютную истину. Рождение второго ребенка — ужасная драма для первого, утверждают они.
Ревность, страдания, разочарование, фрустрация и агрессия — далеко не полный спектр эмоций, переживаемых сиблингом в предложенных обстоятельствах. И даже если он сам по неосмотрительности хотел иметь единокровного родственника, все равно воплощенные в реальность мечты — большой стресс для любого организма. Тем более, молодого и неокрепшего индивида. Хотеть и иметь — разные вещи. Так ли это? Об этом и поговорим.
С одной стороны, все понятно. Старшему вроде ни с того ни сего предложено стать на путь жертвенности и самоотречения. Последовательно избавляться от эгоцентризма, эгоизма и даже местами от антропоцентризма в пользу пока непонятно кого. От него ждут, что он тут же станет лучше, и даже не за «спасибо», а за просто так.
Между тем тот, второй, все это время почивает на лаврах: кушает, пьет, какает, писает, крушит, ломает все (в том числе и собственность сиблинга), разбрасывает и т. п. И все это вызывает только радостное умиление на лицах родственников.
Есть от чего сойти с ума… старшему.
Как раз в стремлении избежать возможных неприятностей мы сразу после рождения второго стали исподволь внушать первенцу, что он «наше все», «первый среди равных», просто гений и «гений чистой красоты» и т. п.
Сознательно он и раньше был уверен в таком положении вещей. Так что принципиально задача сводилась к закреплению в его бессознательном неизменности бытия, несмотря ни на какую объективную реальность, данную всем в ощущение. Поэтому теперь любая подобная фраза у нас звучит примерно так: «Саша! Какой ты умненький! После Макса! А какой ты красивенький! Второй! После Макса! И какой же ты хорошенький! После Макса!»
Само собой, и сами мы свято верим во все это. А как иначе?
В результате Макс у нас очень любит Сашу. Сознательно никогда и ни в чем ему не вредит.
Постоянно сталкиваясь с результатами жизнедеятельности брата, он только орет благим матом: «И-и-н-на! Ну, сколько раз просил! Не давай ему мои вещи! Сломает же! Ну, Инна!» А сразу после раздается сокрушенный возглас удивления от очередной потери: «Такой мелкий, а сколько от него убытков!»
Вообще Макс — сама доброта. Если Саша что-то настоятельно требует из его арсенала, Макс тут же безропотно находит ему альтернативу. Из обломков чего-нибудь уже не подлежащего восстановлению или вообще из отходов собственного производства (всякие там смятые бумажки, никчемные фантики и прочее). И, глядя на меня полувопросительно, спешит успокоить в ответ на спонтанно возникшую как бы из ниоткуда неразумную истерику брата: «Ему и это вполне сойдет!»
В остальном поведение Макса безукоризненно. Он любит тискать Сашу; кормить, особенно, если тот сдуру сопротивляется; носить на руках, эвакуируя в безопасное место, подальше от своих экспериментов, ну и т. д. Мало что Саше именно туда, к Максу на испытательный полигон надо…
Он всегда готов помочь подержать Сашу за руки или за ноги, если тот лягается, как молодой козленок, не давая надеть на себя подгузник или вообще хоть что-нибудь из одежды.
В такие моменты Макс, пытаясь обездвижить Сашу, особенно удивляется: «Инн, он вертится, как уж на сковородке!.. Нет, ты посмотри, он мечется по кровати, как лев в клетке!.. Инн, неужели я тоже такой был? И так себя вел?!»
Я многозначительно киваю: «Макс, ты иногда и сейчас такой! Вообще вы два брата-акробата! Вам бы в цирке выступать!»
Макс тут же подхватывает: «Ага, Саша будет за льва, а я — укротителем!»
Я считаю, это победа. Во всяком случае, нам есть что теперь противопоставить всем психологическим аксиомам!
