Над этим вопросом не принято задумываться, потому что принято считать, что воспитание — полностью осознанный процесс. Однако, к сожалению, это далеко не соответствует действительности. Более того, наблюдение за взаимодействием родителей и детей на детских площадках, родительская речь, обращенная непосредственно к ребенку, комментарии родителей к своим педагогическим воздействиям на консультациях и занятиях с психологом, позволяют выделить несколько уровней осознанности как речевого, так и не речевого воспитательного воздействия на ребенка.
0. К этому уровню относятся высказывания, адресуемые без какой-либо редакции, как взрослым собеседникам, так и маленькому ребенку. Как правило, это автоматические оценочные фразы, цель которых — повлиять на поведение ребенка, изменить его. Оставив за скобками выражения, содержащие ненормативную лексику, остановимся на таких наиболее типичных репликах:
Ты сдурел, что ли?
Ты что, совсем, что ли?
Назвать этот уровень нулевым с точки зрения осознанности позволяют следующие факты: во-первых, реплика носит автоматический характер, представляется наиболее частотной реакцией на различные проявления ребенка. Во-вторых, не подвергается ревизии и редакции в зависимости от фактора адресата. Например, «… я папику нашему говорю: Что сдурел, да?». В-третьих, педагогическая эффективность подобных высказываний, как правило, очень низкая, потому что ребенок быстро привыкает к этим фразам и перестает обращать на них внимания, они становятся фоном.
1. К этому уровню отнесены высказывания и воздействия первоначально неосознанные, но под влиянием каких-либо внешних факторов, подвергшиеся осмыслению позже. Например, двухлетний ребенок стоит на краю лужи и пальчиками ног сквозь ремешки босоножек пытается дотянуться до воды. Мама, заметив это, бросает предупредительные реплики: «Миша, не лезь в воду!», «Я кому говорю?». Затем мама, взяв ребенка за руку, оттаскивает от воды, свою вторую руку заносит для шлепка. Будучи пойманной за эту руку и остановленной вопросом: «Что ты сейчас делаешь?», отвечает: «Я объясняю ему, что нельзя лезть в воду».
Из приведенного выше примера следует, что, не будь внешнего вопроса: «Что ты делаешь?», ребенок был бы автоматически наказан физически, причем это педагогическое воздействие даже не расценивалось бы как шлепок, в сознании мамы воздействие осталось бы «объяснением».
Вообще тема физического наказания в родительской речи примечательна образованием большого количества эвфемизмов. На вопрос «Бьете ли вы своего ребенка?» почти в ста процентах случаев дается отрицательный ответ. Вопрос «Наказываете ли Вы своего ребенка физически?» заставляет задуматься, оценить педагогическую тактику и стратегию и дает некоторый процент утвердительных ответов. На вопрос «Шлепаете ли вы своего ребенка иногда в воспитательных целях?» утвердительный ответ бывает получен в восьмидесяти процентах случаев.
2. К этому уровню были отнесены родительские высказывания, обдумываемые постфактум. Однако находящийся на этом уровне осознанности родитель, как правило, может самостоятельно определить, что в педагогическом процессе присутствует сбой, но понять, в чем причина низкой эффективности предпринимаемых им педагогических воздействий, пока не имеет возможности, следовательно, обращается за квалифицированной помощью.
Например, в ответ на просьбу психолога описать типичную ситуацию конфликта и собственные чувства, пользуясь моделью: Когда ребенок…, я чувствую…, мама говорит: «Когда Аленка хватает игрушку с витрины и требует ее купить, я, конечно, ни злости, ни раздражения не испытываю…». Последующий анализ позволяет выявить, что именно эти чувства, наличие которых отрицается, изначально присутствуют и формируют дальнейшее развитие ситуации.
Другой пример. «В последнее время ребенок стал агрессивен, он безо всякого повода бьет меня по лицу, — пишет мама полуторагодовалого малыша. — Ударит и смотрит внимательно, что я ему скажу. Папа наш не выдерживает — начинает его шлепать, тоже бесполезно. Ни уговоры, ни шлепки не помогают справиться с агрессией ребенка. Что делать?»
Данный контекст примечателен тем, что является образцом письменной речи, которая, как известно, отличается от устной речи большей структурированностью и продуманностью. Тем не менее, излагая сложности взаимоотношений с ребенком, мама, даже записав свои мысли по этому поводу, не замечает явного противоречия в своих действиях. Борьба с агрессивными действиями ребенка ведется физическим наказанием, по сути, агрессией, направленной на ребенка.
Основным отличием этого уровня осознанности является то, что для переоценки педагогической тактики родителю не требуется внешний стимулятор, необходимый для предыдущего уровня.
3. Данный уровень осознанности характеризуется тем, что родитель, находящийся на нем, слышит то, что говорит сам, и то, что отвечает ребенок. При этом, если родитель допускает неточность или неправильно формулирует свою мысль, он в состоянии вернуться и самостоятельно исправить коммуникативную ситуацию.
Например, Выключи магнитофон, у меня из-за тебя голова болит! Нет, конечно, не из-за тебя, а из-за шума. Выключи, пожалуйста.
Главное различие в приведенных высказываниях заключается в изменении причины головной боли. В первом случае такой причиной назван ребенок, ему дана негативная оценка. Во втором случае причиной назван шум, производимый магнитофоном, что в большей степени соответствует действительности, во-первых. Во-вторых, позволяет избежать негативной оценки личности ребенка.
4. К этому уровню осознанности относятся высказывания родительской речи, обдуманные заранее и специальным образом подготовленные.
Мама трехлетнего ребенка пришла на консультацию с жалобой: ребенок не может слышать отказ — сразу срывается в истерику. Типичным примером оказалась такая ситуация: ребенок просит конфету, мама ему отказывает, ребенок закатывает истерику.
При детальном анализе ситуации выяснилось, что ребенка около года назад отлучили от груди, и режим питания с тех пор так и не восстановился: ребенок очень мало и нерегулярно ест, маму эта ситуация очень беспокоит. Поэтому, когда ребенок перед едой просит конфету, мама, имея твердое убеждение, что сладкое перед едой негативно повлияет на и так далеко не волчий аппетит сына, отказывает, вкладывая в запрет все свое беспокойство, тревогу и раздражение от того, что ситуация повторяется опять и опять. Ребенок пугается и начинает плакать, он не понимает, откуда такой эмоциональный всплеск в ответ на обычную просьбу, а спросить об этом у мамы в силу возраста пока не может.
В приведенной выше ситуации с конфетами высказывание, адресованное ребенку, имело следующий вид.
Саша, я не могу дать тебе конфету сейчас, потому что беспокоюсь о твоем животике, мне кажется, что после конфеты тебе сложно будет есть суп. Давай сначала накормим животик супом, а потом конфетой!
Удивлению мамы не было границ, когда ребенок, получив на свой вопрос о конфетах такой ответ, кивнул и спокойно пошел заниматься своими делами.
Самое главное — не воспитывать своего ребенка автоматически и, прежде чем сказать грубое слово, а тем более ударить, имеет смысл остановиться и спросить себя: а что я сейчас делаю?
