Самый современный способ проверить, кто есть кто – лишиться телефона. Это для того, чтобы руки сами не спешили нажимать на кнопки. Мы уже давно не запоминаем номеров, а человек без номера вроде бы как и не существует вовсе.
Теперь их осталось пятеро: три дамы и два джентльмена – все, кто возродился в новом списке моих контактов.
Так получилось, что со школьной скамьи мы вместе. Наша дружба противоречит устоявшемуся о ней мнению. Одни считают, что ее в принципе быть не может между мужчинами и женщинами, другие – что для дружбы непременно должно быть равенство положений. Мы же являем собой единство противоположностей – у нас разное образование, семейное положение, доходы. Но так уж вышло, что у нас общее детство и, как тогда, в детстве, нам хорошо вместе. Так хорошо, что больше никого и не надо.
А потому мы никогда не встречаемся семьями. Конечно, все мы знаем друг друга и при встрече не пройдем мимо, но как ни крути, компания старых друзей – дело личное, и посторонним туда вход воспрещен. Случается, что только друзьям ты можешь озвучить такие вещи, которые некому больше доверить, во имя сохранения семьи в том числе. А мужчина-друг – единственный, для которого не надо строить из себя загадку. Порой он лучше твоего мужа знает, до какой степени ты бываешь загадочной.
Если у тебя в семье в принципе есть личное пространство, то встречи с друзьями – его главный показатель.
Ох, уж эта вторая половинка! Даже если она и смолчит, то уж посмотрит, так посмотрит! Что уж тут скрывать, ей не нравится, когда ее не берут с собой. Нехорошо, конечно, оставлять кого-то за бортом, но перегрузка пассажиров может и потопить корабль… Позовешь кого-нибудь, а он – бац… и согласится!?
Далеко не все новички могут легко вписаться в проверенный временем коллектив. Возможно в принципе, но за все эти годы наша компания пополнилась лишь одним добрым человеком – моим мужем. Когда ему становится скучно с нами или он перестает понимать, о чем ведут речь шесть взрослых дядей и тетушек, над чем они там смеются и кого вспоминают, он просто уходит по своим делам. Кое-что мешает остальным занять такую же позицию. И называется это ревностью. Ревностью злой и слепой.
Мне непонятна ее природа. Смешно, если кто-то вообразит, что люди, знающие друг друга столько лет, вдруг решат «пошалить». Может быть, кого-то раздражает сам факт того, что мы с периодичностью раз в квартал вторгаемся в его, как он считает, семейную жизнь, крадем личное время. Копаться в чужих страхах и сомнениях нет ни смысла, ни охоты.
Другое дело – дети. У них нет ни грязных мыслей, ни глыбы за пазухой. Я уверена, иногда правильно и полезно (и прежде всего для семьи) брать с собой детей. Достаточно лишь найти им занятие на это время.
Но все-таки мы стараемся уважать супругов своих друзей и лишний раз показываем, что не претендуем на их «добро». Изредка звоним на домашний телефон и перекидываемся парой фраз, «забегаем» в сопровождении своей второй половины, пытаемся не слишком часто влиять на их планы. Ведь чем больше ты ведешь себя как разведчик, тем меньше к тебе доверия.
А если по-прежнему кто-то из благоверных не верит, что мы «там» ничего «такого» не делаем, то ему придется измениться или привыкнуть. Потому как ставить перед собою выбор – или семья или друзья, на мой взгляд, очень опасно. Это все равно что выбирать, какую руку отрезать – правую или левую. Ведь что ни отрежь – по-любому останешься инвалидом.
